Я видела, как мимо меня прошла Вероника Ивановна на второй этаж, сама решила папку забрать. Я же развернулась и прошла в гостиную – понятно, что все равно разговор слышен, но легче сосредоточиться.

– Великолепная, – согласилась я. – Но я-то здесь при чем?

– Как это? – орал Лёха-брат. – Ты мне свой телефон дай, я тебе на него номерок перекину, ты маманьке позвони. Поплачь там, бабникам и ловеласом меня обзови. Мол, оревуар, мадам, ваш канаилле разбил мне сердце, я так больше не могу, простите! От тебя прозвучит пафоснее и правдоподобнее!

– Нет! – перебила я. – Реализуй гениальный план без меня!

– Карина! – возопил он. – Это еще что за бунт во время боевых действий?! Слышь, ты берега-то не путай, мы с тобой напарники!

От такой наглости я забылась окончательно и выпалила на той же ноте:

– Слышь, Лёха-брат! Я на такое вообще не подписывалась! А если бедная женщина сильно расстроится? И мой номер у нее высветится! И что, я потом еще и утешать ее буду?

– Ну и поутешаешь! Тебе ж все равно делать нечего!

– Ах ты… канаилле! – не удержалась я и побыстрее отключила вызов, чтобы он ничего больше сказать не успел.

Повернулась и мигом потухла под заинтересованным взглядом. Александр Дмитриевич смотрел на меня очень пристально, хотя обращался к другим:

– Тимур, на сегодня ты свободен.

– Но я только начал!

– Свободен, – тихо, с нажимом повторил начальник. – Вероника, отвезешь документы в офис одна.

– Как скажете, – секретарь прижала папку к груди. – А ваши планы на остаток дня?

– Мои планы – выяснить, каким образом нанятая тобой уборщица оказалась действующим лицом моих семейных разборок.

– Понятно, – та и глазам не моргнула. – Тогда до завтра, Александр Дмитриевич. Напоминаю, что совещание в девять тридцать.

Уже через минуту мы остались наедине. Сам этот факт немного устрашал, но до паники доводили прищуренные глаза. Босс наступал на меня, а я спонтанно отходила спиной назад. И объяснить бы все – там же даже объяснять нечего! – но сухие вопросы сбивали с толку:

– Как давно вы знакомы? Почему он звонит на мой номер, чтобы поговорить с тобой?

– Потому что моего у него нет… Подождите! Вы неправильно…

– Как давно?

– Да не знакомы мы! Едва знаем друг друга!

– Ну да. По общению сразу видно – совсем чужие люди. Это Лёшка тебя сюда пристроил на работу? Зачем? Ты ведь не настолько дура, чтобы его наркоту здесь прятать?

– Наркоту?!

– Меня достало разгребать его проблемы. И уж я точно не дам ему возможности принести проблемы в мое жилище.

– Да не так все! – закричала я, хотя он голоса пока не повысил. – Не пугайте, и я все объясню! Да там и объяснять-то толком нечего! Я его вчера впервые увидела! И он попросил… маме вашей позвонить, для алиби!

– Так, а зачем ты пугаешься? Я же просто спрашиваю.

И сделал еще один шаг ко мне. А я, понятное дело, сделала еще один шаг от него. Но тараторила быстро:

– Девушкой я его представилась. По телефону! И это все!

– А. Ну тогда и ничего страшного не произошло. Никита говорил, что брат вчера забегал. Зачем так нервничать, как будто не только что-то жуткое задумала, но и реализовала?

Он снова попытался сократить расстояние, хотя вроде бы и не атаковал агрессивно – руки в карманах, лицо расслабленное. Но я по инерции отступала, и так все хорошо слышно, зачем нам ближе-то стоять? Натолкнулась спиной на высокий столик. И, еще до того, как успела сообразить, обмерла. Сердце ухнуло вниз за секунду до грохота. Я даже не обернулась, дала себе несколько секунд полной фрустрации. Да и по звуку ясно – столик качался, качался, ваза летела, летела, да и разбилась.

Александр Дмитриевич склонил голову набок, так и не вынимая рук из карманов, но почему-то улыбнулся. Эта улыбка оказалась пострашнее, чем предыдущий звук.

– Опа, – сказал очень мягко. – Семьсот тысяч.

Сердце так и не собиралось запускаться снова, в ушах зашумело, потому я даже удивилась, что смогла говорить:

– Ничего подобного. Это не моя вина. Если бы вы не спровоцировали, то ничего бы не разбилось.

Его улыбка стала чуть шире:

– Справедливо. Делим вину на всех участников. С тебя триста пятьдесят тысяч. Пункт договора о материальной ответственности.

У меня кровь от мозга вообще отлила. Голова закружилась. Я успевала только обрывки мыслей улавливать – буду работать бесплатно, пока долг не покрою? Или сейчас возмущаться о несправедливости? Или просто молча уйти – пусть в суд подает. И вот уже по решению суда и буду беспокоиться. Или… Ни одна мысль не оформлялась полностью, они просто мельтешили, кружа голову еще сильнее.

Потому я и не сразу расслышала тихий голос:

– Карина, только в обморок не грохнись, прошу. Жаль, что Вероника с Тимуром ушли, так бы на четверых раскидали.

Я уставилась на него – шутит, что ли? С другой стороны, а ему-то почему бы не пошутить? Но я по-прежнему молчала. И теперь, когда он сделал шаг ко мне, уже не отступала – ноги ватные стали, спасибо столику – покачнулся, но устоял, теперь меня немного поддерживал.

– Или мы можем решить вопрос иначе, – как-то слишком легко предложил босс. Если уж начистоту, то злости в его лице или тоне я вообще не улавливала. – Ты выполняешь две мои просьбы, убираешь этот мусор, и больше ничего не должна.

Чувствовала, что пожалею об этом вопросе, но не смогла его не задать:

– Какие просьбы?

– Первая – ты мне подробно рассказываешь обо всех отношениях с моим братом.

– И все? – удивилась я. Какая-то совсем мелочь. – Я почти все уже рассказала! Прискакал, заставил, ускакал. Ну, могу и весь разговор с мамой воспроизвести, если понадобится. И даже письменно всю историю изложить.

Он кивнул.

– Не надо, я понял. И вторая – мы вносим в твой трудовой договор правки. Например, изменяем пункт о материальной ответственности. Ты не будешь должна компенсацию, если речь будет идти о случайной, а не намеренной порче имущества. Сейчас я подумал, что так будет справедливее.

У меня челюсть упала. Вот так – натурально, некрасиво, но неизбежно. Хорошо, что я вопрос уже заранее придумала:

– И все?!

– Нет, конечно. Мы меняем этот пункт и твой график. Выходными станут понедельник и четверг. Теперь все. Можешь выдохнуть.

Происходящее было каким-то сумасшествием. Я тут вазу за семьсот штук разбила, а он… меняет договор в мою пользу? Но постепенно дошло:

– Подождите, то есть я буду работать в выходные?